Классическая иконография
Женщина с мечом в правой руке и весами - в левой.
Аллегория добродетели (этической ценности)
Эта карта обозначает Справедливость как человеческую добродетель, моральное качество, а вовсе не подразумевает некий, внешний акт оценки действий и вынужденной расплаты (или вознаграждения), каким представляется Правосудие. Функцию же Правосудия, причем более жесткую, в Старших арканах Таро исполняет аркан XX - "Страшный суд". Хотя интересно, что в восточноитальянской традиции игрального Таро Справедливость иногда помещалась между "Ангелом" (ныне - "Страшный суд") и "Миром", символизируя как раз Правосудие. В Марсельском Таро эта карта имеет VIII номер. Однако в свое время Мазерс, руководитель магического ордена Золотой Зари, предложил поменять местами Силу и Справедливость, поэтому в колоде Уэйта и ее потомках "Справедливость" имеет XI номер.
Иконографически карта "Справедливость" почти неизменна. На ней изображена сидящая или стоящая женщина с весами в левой руке и мечом - в правой. Весами она отмеривает заслуги, деяния и проступки человека, а мечом способна покарать. Над фигурой Справедливости, начиная с самых ранних карт, присутствует фигура рыцаря на коне и с мечом. Полагают, что это - архангел Михаил (глава ангелов, стоящий на страже божественного закона). Аллегория Справедливости впоследствии стала аллегорией именно Правосудия, богини Фемиды, и ее стали изображать с повязкой на глазах, символизирующей непредвзятость суждений. Однако в Таро повязка на глазах у Справедливости - совершенно невозможная вещь. В символике Таро она символизировала бы духовную слепоту и беспомощность.
Добродетели в эпоху Возрождения, уже христианскую, были аллегоризированы наравне с небесными сферами (Луной, Солнцем и Звездами). По статусу в драматических символических представлениях Ренессанса они приближены к силам ангельским и уступают по значимости трем теологическим добродетелям - Вере, Надежде и Любви. Потому "Справедливость" старых колод обычно интерпретируют как человеческую добродетель, а не божественную - то есть достаточно приближенную к античному представлению о справедливости как об этическом правиле социальных взаимоотношений. Платон в "Протагоре" говорит о ней как об особой и возвышенной над другими добродетели, отличающей человека от всех других существ, однако осознанно воспитываемой и развиваемой:
"Когда же дело касается справедливости и прочих гражданских добродетелей, тут даже если человек, известный своей несправедливостью, вдруг станет сам о себе говорить всенародно правду, то такую правдивость, которую в другом случае признавали рассудительностью, все сочтут безумием: ведь считается, что каждый, каков бы он ни был на самом деле, должен провозглашать себя справедливым, а кто не прикидывается справедливым, тот не в своем уме. Поэтому необходимо всякому так или иначе быть причастным справедливости, в противном случае ему не место среди людей.
Вот я и говорю: раз считается, что всякий человек причастен к этой добродетели, значит, можно всякого признавать советчиком, когда о ней идет речь. А еще я попытаюсь тебе доказать, что добродетель эта не считается врожденной и возникающей самопроизвольно, но что ей научаются, и если кто достиг ее, так только прилежанием".
"Справедливость" в колоде Уэйта относится скорее к божественному персонифицированному Правосудию. У него это сама Фемида, сидящая между колонной Милосердия и колонной Суровости, - карта отчасти повторяет интерьер в "Жрице". Здесь актуализируется тема власти высшей судебной божественной инстанции нал человеком: "Это божественный судия, которому дано сокращать, урезать, корректировать и устранять, приводя к равновесию безудержное изобилие жизни" (Таро А.Э. Уэйта, с. 74). Обратим внимание, с одной стороны, на персонификацию, даже антропоморфизацию высшего судьи, достаточно характерную для "бытового христианства", с другой стороны - вынесение его за пределы "жизненного пространства" и, наконец, на преимущественно "карательную" фиксацию его функций.
"Сказочное Таро" Карен Махони и Алекса Уколова построено по системе Уэйта, однако благодаря ориентации каждой карты на свою отдельную сказку получилась уникальная колода, предполагающая достаточно причудливую систему с ней работы. К этой карте в колоде привязана немецкая сказка "Можжевеловое дерево" (записанная братьями Гримм). И хотя тема "высшего правосудия" проявляется здесь достаточно отчетливо, благодаря фольклорному источнику она оказывается в очень сильной степени продуктом коллективного бессознательного. И Справедливость предстает как связь наличия или недостатка этой добродетели у реальных людей (мачеха неприязненно относилась к пасынку), их благих и неблаговидных поступков (она убила пасынка и дала съесть его мясо отцу, а ее дочь оплакала его и не стала есть) вследствие этого и в результате ужасных и сверхъестественных последствий (мачеха была убита мельничным жерновом, свалившимся с неба, а сводная сестра получила красивые башмачки). Здесь мы видим связь реальной добродетели с безличным правосудием фатума. Представление о такой связи появилось в последнее время не только в религиозных и религиозно-мистических учениях, но и в психотерапевтической практике. Особенно сильно это заметно в долгосрочных исследованиях судьбы не только человека, его семьи, но и рода.
"Исправление" по системе Алистера Кроули
В колоде Тота Кроули "Справедливость" превратилась в "Adjustment", что означает "исправление, регулирование, корректировка, приспосабливание, настройка". Вот что он пишет об этом:
"В старых колодах эта карта называлась "Справедливость". Но в этом слове нет ни малейшего смысла, кроме чисто человеческого, а значит, относительного; поэтому его невозможно рассматривать как одно из явлений Природы. Справедливость в каком бы то ни было теологическом или этическом понимании Природе не присуща; однако Природе присуща точность.
Эта карта соответствует знаку Весов - обители Венеры и знаку экзальтации Сатурна. Она символизирует равновесие всего сущего. Это последнее исправление, вносящееся в формулу Тетраграмматона, когда Дочь, обретшая искупление через бракосочетание с Сыном, восходит на престол Матери и так, наконец, "освежает Дряхлость Все-отца" (Кроули Л. Книга Тота. Перевод А. Блейз).
Здесь женская фигура олицетворяет божественную и безличную справедливость и правосудие. Это женщина в маске, что говорит нам об анонимности; она стоит на цыпочках, что говорит о предельной концентрации и точности, но при этом балансе. Весы здесь огромны, и именно они ограничивают и предопределяют композицию карты, а также позу и пространство женской фигуры. Это может символизировать приоритет божественного закона даже над персонификацией Справедливости. На чашах весов - греческие буквы альфа и омега, символы начала и конца вселенной; и сила "Исправления" присутствует в мире на протяжении всего отведенного ему времени. Баланс фигуры поддерживается устойчивостью меча, острие которого направлено вниз. Это сама мировая гармония, смысл которой - в равновесии происходящего. И все, что может быть представлено человеческой фигурой на этой карте, - это воля вселенной, стремящаяся к постоянному восстановлению своего равновесия.
В колоде Хайндля эта карта называется "Gleichgewicht" ("уравновешенность, сбалансированность"). Здесь человеческая фигура вовсе отсутствует. Нет и меча. Мы видим весы, веер собранных павлиньих перьев я его основание, похожее на древний древесный ствол. Весы - с серебряной и золотой (а значит, лунной и солнечной природы) чашечками, над которыми зависли прозрачные шарики, - подтверждают двойственность равновесия. Павлиний веер - знак красоты и разнообразия мира, но вместе с тем и его бдительности. Ничто не остается без внимания или ответа вселенной. Древесный ствол в основании веера я бы соотнесла со стволом Мирового Древа, которое и есть матрица структуры вселенной.
В "Таро Элементов" это карта "Закон-Система". Иконографически она совмещает в себе традиционный образ сидящей фигуры с преобладанием в верхней части карты образа весов, мечом, острие которого направлено вниз, - черт, характерных для "Таро Тота" Кроули. Фон картины "над горизонтом" составляют разбросанные наблюдательные глаза, а внизу - семена, летящие к земле, почве. Так лаконично и предельно ясно выражается суть деяний или намерений, отношений, эмоций и чувств, каждое из которых способно дать всходы в реальности и быть увиденным, отслеженным и оцененным силой безличного божественного закона. Редкая деталь - здесь фигура сидит с повязкой на глазах. При этом авторы колоды соотносят эту карту скорее с субъективностью и условностью человеческого закона. Несмотря на это, каждый практик может выбирать самостоятельно, какой интерпретации ему следовать. По своей символике карта идет скорее в духе посткроулианских колод, и для практиков этой традиции удобнее будет последовать ей. В то же время сторонники "личных отношений" с правосудием могут интерпретировать ее как свои отношения с Системой.
От эриний к эвменидам, от Адрастеи к Немезиде
Эринии, "гневные", - древнегреческие богини мести, дочери Никты (Ночи) и Эреба (Мрака). По другой версии, они, жаждущие мести, родились из крови оскопленного своим сыном Урана. Как и в случае с мойрами и другими богинями судьбы, неопределенное количество эриний сменилось троицей: Алекто ("непрощающей"), Тис и фон ой ("мстящей") и Мегерой ("склочной, сварливой, завистливой"). Обнаружив преступника, они преследовали его неотрывно и карали за непомерность притязаний. Психологи Ю. Власова и А. Щербаков замечают, что, "рожденные примитивным сознанием родового общества, эринии в своих деяниях выражают присущие ему уравнительные тенденции". Однако переломным в мифологии самих эриний становится эпизод в истории героя Ореста, убившего свою мать за то, что та убила своего мужа и его отца. Вначале эринии, архаичные хранительницы материнского права, преследуют Ореста, но на его защиту выходят Аполлон и Афина, олимпийские боги. И Орест оправдан, а на смену материнскому "праву крови" приходит патерналистское "право закона". Эринии же с тех пор обретают новые функции по охране новых правил и называются теперь эвмениды - "благомыслящие". Они становятся блюстительницами правды, не давая никому преступить естественный и установленный закон. С тех пор они могут и взвесить как меру вины, так и меру наказания и не преследовать того, кто и так покаран судьбой жестоко (как это вышло с Эдипом).
В прошлой главе мы уже касались образов Адрастеи и Немезиды. Здесь отметим иное: Немезида (в отличие от Адрастеи или Ананке) - блюстительница закона, закона божественного и установленного сознательно, то есть культурных, цивилизационных, этических, моральных норм. Она - дочь Зевса и Фемиды, порождение сознания и чувства справедливости, их детище. Поэтому она не просто летит на своих крыльях за провинившимся, а умеет взвесить и отмерить неравновесность его деяний по отношению к миропорядку... и восстановить равновесие, возможно с помощью меча.
Об отличии мести и возмездия написали Ю. Власова и А. Щербаков:
"Условно говоря, пространственно месть размещена между осознанием неотвратимости судьбы и желанием уничтожить объект, воспринимаемый как причина произошедшего. <...> Жажда мести - автоматическая реакция на фрустрацию, вызванную разрушением образа мира. <...> Если сказать метафорическим языком, то месть сравнима с паровозом, бешено несущимся вперед, не реагирующим на светофоры, и в его топку человек мстящий бросает все свои силы, все жизненные ресурсы. Личность становится одержима местью, зависима от нее, как, например, от наркотика. <...>
В контексте исследований мести мы неминуемо столкнемся с вопросом дифференциации мести от справедливого возмездия. Возмездие - более зрелое и социально адекватное чувство, нежели архаичная месть. Прежде всего, различие мы увидим в смысловом содержании этих двух переживаний. Содержание мести - "я хочу тебе, той же боли", а послание возмездия иное - "я хочу знать, что справедливость есть". Месть требует личных действий по отношению к объекту-обидчику, а возмездие можно делегировать Судьбе, обстоятельствам, другим людям"(1).
Если карта "Колесо Фортуны" отчасти могла быть связана с причинно-следственными связями Судьбы - Ананке или случайностями Тюхе, то "Справедливость" отдана почти целиком Немезиде и Фемиде. Как божественным законам, так и человеческим. Это мерило, инструмент оценки происходящего с точки зрения личной и индивидуальной, но, кроме того, и социальной, культурной. И не только оценка, но и вердикт, определение того, что хорошо, а что плохо; и что есть что. Как Старший аркан, она вступает в игру как невыносимая необходимость определить для себя нечто, дать оценку событию, действию, поступку. И это решение является значимым внутренним мифологическим актом, шагом в становлении и развитии личности. Во внешней жизни этот аркан нередко указывает на вынесение вердикта, оценки обществом и его представителями.
1 Власова Ю., Щербаков А. Эринии, или Это сладкое чувство мести... // http://mythodrama.indeep.ru/practice/juvla_erinii.html
