Письмо об эстетическом воспитании человека 1 (Ф. Шиллер)

[luchnivik]

Итак, вам угодно разрешить мне изложить вам в ряде писем результаты моих изысканий о прекрасном и искусстве. Живо чувствую трудность, но также заман­чивость и значительность этого начинания. Я буду го­ворить о предмете, стоящем в непосредственной связи с лучшей стороной нашего благоденствия и не в очень отдаленной с нравственным достоинством человеческой природы. Я буду защищать дело красоты пред сердцем, которое ощущает и проявляет всю ее силу; это сердце возьмет на себя самую тяжелую часть моего труда в исследовании, где приходится столь же часто ссылаться на чувства, как и на принципы.

Что я хотел испросить у вас как милость, то вы ве­ликодушно вменяете мне в обязанность, оставляя мне видимость заслуги там, где я лишь следую своему вле­чению. Свобода исследования, которую вы мне предпи­сываете, не есть принуждение, а скорее потребность для меня. Малоопытный в пользовании школьными формами, я вряд ли подвергаюсь опасности прегрешить перед тонким вкусом злоупотреблением ими. Мои идеи, почерпнутые более из однообразного общения с самим собою, чем из богатого житейского опыта или из чте­ния, не станут отрекаться от своего происхождения и окажутся виновными в чем угодно, только не в сектантство; они скорее падут от собственной слабости, чем станут искать поддержки в авторитете и чужой силе.

Не скрою, правда, от вас, что нижеследующие ут­верждения покоятся главным образом на Кантовых принципах; однако если ход этих исследований напом­нит вам какую-либо особую философскую школу, то припишите это моей неспособности, а не Кантовым по­ложениям. Нет, свобода вашего духа пребудет для меня неприкосновенной. В вашем собственном ощущении по­черпну я данные, на которых буду строить; ваша соб­ственная свободная мысль будет предписывать законы, которыми мне надлежит руководствоваться.

Только философы не согласны относительно тех идей, которые господствуют в практической части си­стемы Канта, люди же — я это мог бы доказать — всегда были одного мнения относительно них. Освобо­дите эти идеи от их технической формы — и они явятся стародавними требованиями здравого рассудка и фак­тами нравственного инстинкта, который приставлен премудрой природой в качестве опекуна к человеку, по­ка ясное разумение не сделает его совершеннолетним. Но именно эта техническая форма, в которой истина является рассудку, в свою очередь скрывает ее от чувства; ибо, к сожалению, рассудок, если намерен овладеть объ­ектом внутреннего чувства, должен сначала разрушить его. Подобно химику, философ тоже соединяет только путем разложения и только в муках искусства обретает творение свободной природы. Чтобы схватить преходя­щее явление, он должен сковать его узами закона, пре­красное тело расчленить на понятия и сохранить его жи­вой дух в скудном словесном остове. Что удивительного, если естественное чувство не узнает себя в таком изобра­жении и истина в очаге аналитика окажется парадоксом?

Итак, явите и по отношению ко мне некоторую сни­сходительность, если дальнейшие исследования удалят свой предмет от чувств ради того, чтобы приблизить его к рассудку. Что справедливо там применительно к нравственному опыту, то в еще большей мере справед­ливо применительно к красоте. Все ее волшебство по­коится на тайне, и сущность ее исчезает вместе с необходимою связью элементов.

[luchnivik]

Итак,
основное - отсылка к Канту.
В остальном - что-то совсем-совсем вводное. Бррр...