Миф о прогрессе и Прометее (А.Дугин)

К отдельной разновидности драматического режима имажинэра относится миф о прогрессе, который Дюран считал тесно связанным с мифом о Прометее.

В изначальной версии этого мифа дуализм и обратная симметрия полностью соблюдены: Прометей - титан (а не бог), то есть принадлежит к ноктюрну, а не к диурну. У него есть симметричный аналог Эпиметей. (Этимология имен братьев означает: «мысль, забегающая вперед» - Прометей; «мысль, остающаяся сзади» - Эпиметей).

Прометей и Эпиметей – две половины цикла (подъем и спад, верхняя и нижняя дуги окружности и т.д.). Прометей – это прогрессивная дуга, Эпиметей – регрессивная. Оба они должны находиться в аиде (в царстве ночи и матерей), то есть в ноктюрне. Но Прометей постоянно пытается выбиться наверх (в диурн). Это можно представить себе как попытку циклического движения в момент кульминации переключить режим и продолжать траекторию подъема в неопределенно далекое и высокое измерение (в область чистого полета и героического мифа). У Гесиода (VIII-VII вв. до нашей эры)(15-3) Прометей вначале помогает Зевсу в его борьбе против других титанов, но потом подменяет жертвоприношения и похищает огонь, то есть выступает как трикстер (герой-мошенник, хитрец).

Так, половина цикла покидает свою отведенную законным мифологическим порядком сферу, чтобы вторгнуться в область божеств, за что получает от богов (диурн) закономерное наказание. Компенсаторную функцию выполняет женщина (Пандора, со своим ящиком: ящик, сундук, сокровище – все это символы мистического режима ноктюрна), причем месть Зевса за украденный огонь вступает в действие через Эпиметея (в полном соответствии с двойной симметрией мифа).

По Дюрану, в мифе о Прометее, столь популярном в Новое время, особенно к середине XIX века, явлена сама схема прогрессизма и историцизма. Нечто циклическое пытается освободиться от своей темной половины (как близнецы Диоскуры - бессмертный Кастор и смертный Поллукс) и стать равным диурническим божествам. Сходный сценарий мы встречаем в мифе о Дионисе или в гностическом сценарии об апокатастасисе - финальном прощении сатаны у Оригена (ок.185–ок.254) (16). Прогресс в этом случае берется в отрыве от регресса, его второй и необходимой половины; цикл размыкается в попытке сместить диурническую божественность и заменить ее восставшим титанизмом (тема Люцифера). Отсюда один шаг до буржуазно-демократических революций (освобождение материалистических и ноктюрнических «дигестивных» торговцев-буржуа из-под бремени диурнической наследственной аристократии) и до пролетарской революции Маркса (который отождествлял пролетариат с титанами греческого ада и был вдохновлен образом Прометея).

Параллельный сюжет Дюран обнаруживает в древнеиндийском способе получения огня через вращательные движения ступы-огнива в форме свастики. Свастика вращается равномерно (часто движимая животными), пока наконец не загорится огонь – отсюда название свастики («сва асти» - «это благо», на санскрите). Так ритуальное постоянство, вечное возвращение одного и того же силится разомкнуть цикл повторений и выпрастывает прометеический миф о прогрессе.

По Дюрану, идея прогресса - обычный (люциферический) миф, ставший на некоторый период весьма популярным, но постепенно исчерпавший свою притягательность. После романа Андре Жида (1869–1951) «Плохо прикованный Прометей»(17) тема банализируется, и миф окончательно изнашивается(17-1).